ДЖОН КИТС. Ты, яркая звезда...

Ты, яркая звезда! Как ты, хочу не измениться;
Но не в полночной славе с вышины
Следить, раскрывши вечные ресницы,
Один среди священной тишины,
Как воды совершают омовенье
Краев земли людей, как чист простор,
Как юный снег под белым облаченьем
Скрывает лик равнин, болот и гор, -
Нет; но как ты, бессменно, терпеливо
Очей в волненье сладком не сомкнуть
И сон любимой охранять, как диво,
Припав лицом на зреющую грудь,
Все слушая приливы и отливы...
Так вечно жить - или навек уснуть. 

Вчера посмотрела фильм "Яркая звезда" (2009) и до сих пор нахожусь под глубоким впечатлением, потрясением даже...

Вы, если следите за моими блогами, уже заметили мою страсть к историческим драмам/мелодрамам. Этот фильм из той же стези...красивая любовь, правда печальный конец... Но меня потрясло больше нет, не любовь этих двух сердец из фильма, нет... хотя я преклонюсь перед нею, и, нет, не печальный конец фильма растревожил мою душу... Джон Китс и его поэзия...вот...вот,что лешило меня покоя.

Вспоминаю слова за кадром в конце фильма про то, что Китс был признан великим английским поэтом-романтиком - третий, наряду с Байраном и Шели... Он великолепен... Я не могу подобрать слов, но у него стоит учиться, учиться и никогда мне так суметь приподнести свои чувства и грезы...Подбор слов, сравнений...Ах, я просто в их власти и уже не в мире сём, когда его читаю...

Мне не найти слов, я просто путаюсь в эмоциях... 

Джон Китс - «la Belle dame sans merci»*

"Зачем, о рыцарь, бродишь ты
Печален, бледен, одинок?
Поник тростник, не слышно птиц,
И поздний лист поблек.

Зачем, о рыцарь, бродишь ты,
Какая боль в душе твоей?
Полны у белок закрома,
Весь хлеб свезен с полей.

Смотри: как лилия в росе,
Твой влажен лоб, ты занемог.
В твоих глазах застывший страх,
Увяли розы щек".

Я встретил деву на лугу,
Она мне шла навстречу с гор.
Летящий шаг, цветы в кудрях,
Блестящий дикий взор.

Я сплел из трав душистых ей
Венок, и пояс, и браслет
И вдруг увидел нежный взгляд,
Услышал вздох в ответ.

Я взял ее в седло свое,
Весь долгий день был только с ней.
Она глядела молча вдаль
Иль пела песню фей.

Нашла мне сладкий корешок,
Дала мне манну, дикий мед.
И странно прошептала вдруг:
"Любовь не ждет!"

Ввела меня в волшебный грот
И стала плакать и стенать.
И было дикие глаза
Так странно целовать.

И убаюкала меня,
И на холодной крутизне
Я все забыл в глубоком сне,
В последнем сне.

Мне снились рыцари любви,
Их боль, их бледность, вопль и хрип:
La belle dame sans merci
Ты видел, ты погиб!

Из жадных, из разверстых губ
Живая боль кричала мне,
И я проснулся - я лежал
На льдистой крутизне.

И с той поры мне места нет,
Брожу печален, одинок,
Хотя не слышно больше птиц
И поздний лист поблек.

* Прекрасная дама, не знающая милосердия (франц.)
Перевод - В. В. Левика

Биография

Джон Китс родился в семье содержателя платной конюшни (пункта по прокату лошадей). Он был первенцем у Томаса Китса (род. ок. 1775) и Фрэнсис Китс, урождённой Дженнингс (род. 1775). Затем последовали братья Джордж (1797—1841), Томас (1799—1818), Эдвард (1801—1802) и сестра Фрэнсис Мэри (Фанни) (1803—1889).

16 апреля 1804 года в результате несчастного случая погиб отец Китса. Всего через два месяца, 27 июня 1804 года, мать Китса Фрэнсис вступила в новый брак с Уильямом Роллингсом. Этот брак оказался неудачным, и дети поселились у родителей матери в Энфилде (к северу от Лондона).

В августе 1803 года Джон поступил учиться в частную закрытую школу преподобного Джона Кларка (также в Энфилде).

В марте 1810 года от туберкулёза умерла мать Китса, и в июле опекунами осиротевших детей были назначены Джон Науленд Сэнделл и Ричард Эбби. В 1816 году после смерти Сэнделла единственным опекуном стал Ричард Эбби, чаеторговец по профессии.

Китс, лишившийся родителей на 15-м году жизни, был отправлен в Лондон для изучения медицины; он не мог позволить себе получить университетское образование и даже не имел возможности заняться классическими языками. Глубокое проникновение духом эллинизма пришло в поэзию Китса интуитивно, так как он мог читать греческих поэтов только в переводе. Вскоре Китс оставил занятия медициной в лондонских госпиталях и сосредоточился на литературе. Он увлекался творчеством Спенсера и Гомера и стал одним из членов небольшого кружка, в который входили критик Ли Хант, бывший неофициальным его руководителем, а также Уильям Хэзлит, Хорэс Смит, Корнелиус Уэбб и Джон Гамильтон Рейнольдс. Консервативные критики вскоре уничижительно окрестили кружок «Cockney school», то есть школа простонародных авторов. Шелли, хоть он и был человеком знатного происхождения, был также близок к этому кружку.

Стесненные денежные обстоятельства сделали жизнь Китса в этот период крайне трудной; он от природы был человеком болезненным, и его организм был ослаблен под давлением нужды. Много душевных страданий причинила ему его любовь к Фанни Брон, с которой они были помолвлены, но так и не смогли пожениться из-за его затрудненного материального положения. В 1817 г. К. издал первую книжку лирических стихов, а в следующем году — большую поэму «Endymion». Близкие друзья тотчас же оценили его высокое дарование и оригинальность, но журнальная критика с непонятным озлоблением напала на дебютирующего поэта, обвиняя его в бездарности, аффектации и отсылая его в «аптекарскую лавочку готовить пластыри». Особенной свирепостью в этой кампании против Китса отличились консервативные журналы «Quarterly Review» и «Blackwood»; статьи авторитетного в то время критика Джифорда были полны грубыми насмешками, что не могло не ранить психику впечатлительного, темпераментного поэта.

 Существовавшее долгое время мнение, что жизнь поэта «угасла от журнальной статьи» («snuffed out by an article», по выражению Байрона), сильно преувеличено, но несомненно, что нравственные переживания, среди которых нападки критики сыграли главную роль, ускорили развитие чахотки, которой страдали в его семье. В 1818 году Китса отправили на зиму в южный Уэльс, где он ненадолго поправился и много писал; однако болезнь скоро возобновилась с прежней силой, и он стал медленно угасать. Он сознавал это и отражал в своих одах и лирических стихотворениях меланхоличное настроение уходящей молодости и таинственную торжественность перехода от жизни к смерти.

В 1820 г. Китс уехал, в сопровождении своего друга, художника Северна, в Италию, где ему суждено было провести последние месяцы своей жизни. Его письма и последние стихотворения исполнены благоговейным культом природы и красоты. Незадолго до смерти поэта вышла его третья книга его стихов, содержавшая наиболее зрелые его произведения («Гиперион», «Изабелла», «Канун святой Агнессы», «Ламия»). Она была очень тепло принята читателями, однако Китсу уже не суждено было об этом узнать: он скончался 23 февраля 1821 г. Поэт похоронен на Римском протестантском кладбище; на могильном камне вырезана написанная им самим эпитафия: «Здесь лежит тот, чье имя было начертано на воде» («Here lies one whose name was writ in water»).

Поэзия Китса привнесла в английский романтизм новый для того времени элемент эллинизма, а также культ красоты и гармоничного наслаждения жизнью. Во всей своей силе эллинизм Китса сказался в двух его больших поэмах: «Эндимион» и «Гиперион», а также в стихотворении «Ода к греческой вазе».

В «Эндимионе», разрабатывающем миф о любви богини луны к пастуху, Китс обнаружил неисчерпаемое богатство фантазии, переплетая между собой множество греческих легенд и присоединяя к ним более сложные, спиритуалистические поэтические построения. Запутанность фабулы и сложность эпизодов сильно затрудняет чтение поэмы, но отдельные места — преимущественно лирические отрывки — принадлежат к числу лучших страниц во всей английской поэзии. Замечательны в этом отношении гимн Пану, глубоко проникнутый пантеизмом (II песнь), и песнь индийской девушки (IV песнь), переходящая от воспевания грусти к буйному гимну в честь Вакха. Неудержимое влечение Эндимиона к неведомой богине, явившейся ему во сне, тоска и отчужденность от земных связей, временное увлечение земной красавицей, оказывающейся воплощением его бессмертной подруги, и конечное единение с последней — все это символизирует для поэта историю человеческой души, свято хранящей в себе образ вечной красоты и ищущей воплощение своего идеала на земле.«Гиперион» — незаконченная поэма о торжестве олимпийских богов над предшествовавшим им поколением титанов, более строга по форме и полна глубокого трагизма. Речи побежденных титанов, в особенности пламенные воззвания непокорной Теи, воплощающей величие гибнущих титанов, напоминают наиболее вдохновенные эпизоды «Потерянного Рая» Мильтона. В «Оде к греческой вазе» Китс воспевает вечность красоты, как ее видит художник. Во всех этих поэмах Китс отразил эстетическую теорию, навеянную духовной близостью с античным миром, и сформулировал её в следующем стихе: «Красота есть правда, правда — красота; это все, что человек знает на земле и что он должен знать». Наряду с эллинизмом, выражающимся в культе красоты, в его поэзии обнаруживается и элемент мистицизма: поэт видит в красоте природы символы иной, более высокой, вечной красоты. Все оды Китса («Ода к соловью», «К осени», «К меланхолии») носят спиритуалистический характер, что характерно также для его греческих поэм. Однако особенно сильно сказывается тревожное, слегка мистическое настроение поэта в его балладах, таких как «Канун святой Агнессы», «Изабелла» и другие. Здесь он разрабатывает мотивы народных поверий и окружает их поэтическим ореолом, покоряющим воображение читателя.

После смерти Китса значение его для английской поэзии преувеличивалось его поклонниками и оспаривалось его противниками; долгое время его творчество связывали с литературным кружком, из которого он вышел. Нападки на него делали те, кто метил в так называемую «Cockney-School» Ли Ханта. На самом деле он связан был с этой группой только личной дружбой. Критика следующих поколений, чуждая подобных предубеждений, осознала это и оценила гений Китса и достоинства его поэзии. Ныне ему отводится место в английской литературе наравне с Байроном и Шелли, хотя его стихи заметно отличаются от стихов последних по настроению и внутреннему содержанию. Если Байрон олицетворял «демонизм» в европейской поэзии, а Шелли был адептом пантеизма, то Китсу принадлежит создание глубоко-поэтического направления, где внимание поэта концентрируется на внутреннем мире человека. Последователями Китса стали, через 30 лет после его смерти, поэты и художники прерафаэлитской школы в лице Россетти, Морриса и других, чье творчество способствовало возрождению английской поэзии и изобразительного искусства.В 1971 году к 150-летию со дня смерти поэта королевская почта Великобритании выпустила почтовую марку достоинством в 3 пенса.

 БИБЛИОГРАФИЯ

1814 — сонет «Как голубь из редеющего мрака…» («As from the darkening gloom a silver dove…»), написанное по случаю смерти бабушки.1816 — сонет «К одиночеству» (O Solitude! if I must with thee dwell,..), стихотворения: «Я вышел на пригорок — и застыл» (I stood tip-toe upon a little hill…) и «Сон и Поэзия» (Sleep and Poetry).1817 — первая книга — «Стихи» (Poems), посвящённая Ханту.1818 — поэма «Эндимион» (Endymion), поэма «Изабелла, или Горшок с базиликом» (Isabella, or The Pot of Basil).1819 — романтическая поэма «Канун Святой Агнессы» (The Eve of St. Agnes).1819 г. — «Ода Психее» (Ode to Psyche), «Ода Соловью» (Ode to Nightingale), «Ода греческой вазе» (Ode on a Grecian Urn), «Ода Меланхолии» (Ode to Melancholy), «Ода к праздности» (Ode to Indolence) и «Ода к Осени» (To Autumn), поэма «Ламия» (Lamia), «Гиперион» (Hyperion).

 Здесь можно почитать дж.Китса. Я уже потираю ручки^^

+ неизданное

+ письма

...Вот сижу на работе и читаю "Эндимиона"... Дочитаю ли не знаю,т.к.  нормально читать никто не даёт, всем что-то нужно от меня сегодня...( Но я под большим впечатлением и просто жажду прочесть. Китс настолько близок мне, что я так просто это не оставлю... Его произведения-это нечто иное, я с таким ещё не сталкивалась. Конечно, лучше бы было выучить ЕГО язык, то есть - английский, и прочесть в "натуральном" виде произведения, но  я же лентяй ещё тот, причем нетерпеливый... Читаю пока так, как преподнес переводчик.

Всем заинтересовавшимся лицам ссылочка на фильм:

Смотреть фильм "ЯРКАЯ ЗВЕЗДА"

Джон Китс

«Прекрасное пленяет навсегда»

Прекрасное пленяет навсегда.
К нему не остываешь. Никогда
Не впасть ему в ничтожество. Все снова
Нас будет влечь к испытанному крову
С готовым ложем и здоровым сном.
И мы затем цветы в гирлянды вьем,
Чтоб привязаться больше к чернозему
Наперекор томленью и надлому
Высоких душ, унынью вопреки
И дикости, загнавшей в тупики
Исканья наши. Да, назло пороку,

Луч красоты в одно мгновенье ока
Сгоняет с сердца тучи. Таковы
Луна и солнце, шелесты листвы,
Гурты овечьи, таковы нарциссы
В густой траве, где под прикрытьем мыса
Ручьи защиты ищут от жары,
И точно так рассыпаны дары
Лесной гвоздики на лесной поляне.
И таковы великие преданья
О славных мертвых первых дней земли,
Что мы детьми слыхали иль прочли.

  (Перевод - Б. Л. Пастернака)